Глава:

«ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»

Об аварии на АПЛ капитана 1 ранга Алексеева в гарнизоне не было известно до тех пор, пока лодка не ошвартовалась у пирса.

Каково было удивление старпома Жарова, когда прикомандированные  ко второму экипажу и находившиеся, вроде бы, в плавании, с шумом ввалились в казарму.

По военному городку  настойчиво ползли слухи. Что произошло, где произошло? Неизвестно. В гарнизоне даже не знали, что лодка, на которой приключилась трагическая ситуация, уже стоит в базе. А в море на боевой службе находились еще две лодки. Может быть, с какой-нибудь из них стряслась беда?

Командование молчало. Оно не опровергало, и не поддерживала слухи. Не было команды сверху сказать народу правду. Хотя о народе власть никогда не думала, а о близких вообще не вспоминала.

Флотское руководство растерялось, полуфразами, полунамеками вводило в заблуждение «московскую власть», традиционно пытаясь уйти от ответственности. Время шло, а флотское начальство раздумывало: кого «обозначить стрелочником», определить  «крайним» в этой ситуации и сдать Москве.

Слухи продолжали нарастать и ползти по городку из семьи в семью. В военном городке к выяснению правдоподобности известий подключились члены женсовета, у которых мужья тоже в море, и жены тревожатся за их судьбу. Женсовет – головная боль для начальства в военных гарнизонах.  Тем более, что катастрофы и аварии на подводном флоте ВМФ СССР не были редкой случайностью. При случившихся авариях и катастрофах на подводных лодках, вышестоящее командование сначала всегда начинало врать, изворачиваться, замалчивать явные факты – вроде бы, еще ничего неизвестно, все нормально, но фактически действия на аварийных подводных лодках разворачивались трагически... Это было в военных гарнизонах Северного флота хорошо известно. Поэтому женщины с упорством добивались встречи с командующим флотилией. Командующий флотилией членов женсовета не принял. Член военного совета флотилии, он же начпо флотилии, вообще самоустранился от всяких решений и общений с женсоветом. Его как бы не существовало. По телефону командующий флотилией женщинам сказал правду: «Уже нет повода для беспокойства». Но эта «правда» без разъяснения показалась женщинам «неправдой», а поведение комфлотилией – желанием уйти от ответа. А командующий флотилией соблюдал принцип вертикали власти – боялся принять решение даже на оглашение правды для родственников подводников, усердно нажимал на клавиши телефона, но молчал Североморск, потому что молчала Москва. В Москве из доклада флотских руководителей посчитали, что  случившиеся происшествие на АПЛ – флотского масштаба, чего на учениях не бывает, сами флотские начальники разберутся, и забыли о нем. А флотские руководители ждали указаний из Москвы. По указаниям действовать легко. Потом можно сослаться, что выполняли ваш приказ. Главное в исполнении приказа быстро и четко вскинуть ладонь к козырьку: «Честь имею!»

Замалчивать случившуюся аварию на АПЛ капитана 1 ранга Алексеева флотскому руководству уже больше не имело смысла. Подводникам и их женам все стало досконально известно по «сарафанному радио» без официальной информации. И если для широкого круга общественности и народа катастрофы и аварии на подводном флоте являлись тайной за семью печатями, то в морской среде катастрофы и аварии подводных лодок ВМФ  СССР и иностранных флотов сосчитаны и все обстоятельства трагедий в глубинах океана и морей хорошо известны. Это, конечно, не прибавляло флотскому руководству авторитета и доверия у массы подводников плавсостава. Устоялось мнение, что действия руководства прежде всего направлены на «спасение своих погон», что неоднократно подтверждалось фактами поведения отдельных начальников, а распространялось слухами на всех флотских руководителей. Обстановка секретности «на все и вся» и подписка о неразглашении тайны была догмой для всего населения советского авторитарного государства, но «в России все секрет и ничего не тайна...».

***

Капитана 1 ранга Алексеева от должности командира второго экипажа отстранили и назначили начальником ЗКП флотилии. АПЛ в док увел заместитель командира дивизии.

Командир первого экипажа капитан 1 ранга Арсентьев убыл в отпуск. Никаких оргвыводов в отношении него в комиссии Командующего СФ по разбору аварии на АПЛ не сделано. В беседе с кадровиком Анатолий Иванович выразил желание убыть преподавателем на ВОК ВМФ в Ленинграде. С началом нового года такое желание Арсентьева исполнилось.

Погибших подводников похоронили в Полярном. Матрос-торпедист оказался сиротой, и плакать по нему некому. Матрос-трюмный – родом из-под Пскова из многодетной семьи. Проводить его в могилу приехал отец, которому оказали материальную помощь из собранного на экипаже денежного пособия. Официальных денежных субсидий от флота не полагалось.

***

Пролетело 20 суток. Группа моряков, отдыхавших в доме отдыха под Североморском во главе с замполитом Антоновым, возвратилась. Старпом Жаров встретил их в казарме. Замполит не имел квартиры в военном городке и так же жил в казарме. Его семья не спешила переезжать в Гаджиево из Северодвинска, где жена имела хорошую работу и благоустроенное жилье. Замполита устраивала отдельная комната в казарме, в ней – койка под синим грубым шерстяным одеялом и две плоские подушки, как блины. Рядом с кроватью – тумбочка с ночным светильником, приобретенным замполитом в военторге. У стены стоял стол-парта, заваленная бумагами: стенгазетами, боевыми листками, прошлыми планами по партийно-комсомольской работе и т.д. У стены – чемодан с бельем. Под раковиной, расположенной в маленькой прихожей, стоял пластмассовый синий тазик и в нем всегда мокли две-три кремовые рубахи.

Идиллию казарменного жития замполита нарушил начпо дивизии: выдали замполиту ордер на однокомнатную квартиру на 4 этаже только-только сданного в эксплуатацию девятиэтажного дома. Замполит Антонов пригласил отметить это событие старпома Жарова и помощника Беленького.

Обстановка в квартире Петра Николаевича Антонова носила казарменный колорит: та же кровать под тонким синим шерстяным одеялом, тумбочка со светильником, а тазик, с мокнувшими в нем кремовыми рубашками, переместился в ванну. Стола не было. Бумаги, кипы боевых листков, рулоны стенгазет лежали в углу комнаты. В кухне стояли три табуретки, сделанные в мебельном цеху северодвинского  Севмашпредприятия. Столом на кухне служил подоконник.

Разговор, как положено, вертелся около служебных проблем и случившейся трагедии на лодке. И никто из них не предполагал, что через много лет они также соберутся вместе, уже пенсионерами, и разговор пойдет между ними о гибели  АПЛ «Курск», авария на которой была в некотором смысле похожа на аварию на АПЛ капитана 1 ранга Алексеева, но с катастрофическими последствиями – большой гибелью людей и самой атомной подводной лодки.

Новоселье было отмечено бутылкой столичной водки, а на закуску – две коробки крупных свежемороженых креветок, уже оттаявших. Тосты говорились короткие, но в слова вкладывался глубокий смысл, понятный всем троим. Первый тост – «за удачу», второй – «за дам», хотя и отсутствующих, третий – «за тех, кто в море и не с нами», четвертый – «за успех безнадежного дела», но бутылка быстро опорожнилась.

Через три дня старпом Жаров и замполит Антонов уехали в отпуск. Помощник командира капитан 3 ранга Беленький остался «сторожить» моряков экипажа в казарме.

***

В январе следующего года все подводники экипажа капитана 1 ранга Арсентьева вернулись из отпуска. А помощник командира капитан 3 ранга Беленький отправился в отпуск на Валдай, обещая жениться, и привезти молодую жену на север. Раз у него была такая уверенность, значит, у него уже был кто-то на примете из невест.

АПЛ находилась в судоремонте в губе Пала, и предполагалось, что первый экипаж в феврале сменит второй и выведет лодку из дока.

На должность старшего помощника командира экипажа уже назначили выпускника Высших офицерских классов, и Жаров сдал ему дела. В отделе кадров лежала выписка из приказа о назначении капитана 2 ранга Бориса Михайловича Жарова командиром первого экипажа новостроящегося, еще более мощного проекта, ракетного подводного крейсера стратегического назначения. Командиром РПКСН капитан 2 ранга Жаров двинулся «по большому кругу»: учеба в подлодочном центре, формирование экипажа, стажировка экипажа на флоте, построечный и испытательный период лодки на СМП в Северодвинске.

Старпома Жарова на экипаже уважали. Перед строем экипажа на проводах ему вручили грамоту от командования дивизии за безупречную службу, ценные подарки от офицеров и мичманов на память. Теплые слова пожеланий говорили сослуживцы Борису Михайловичу.

Вслед за Жаровым с экипажа разлетелись: капитан 1 ранга Арсентьев, которого назначили преподавателем на ВОК ВМФ; капитана 2 ранга Антонова назначили в УЦ в Сосновый Бор. Помощник командира капитан 3 ранга Беленький еще до октября служил на экипаже, сдавал зачеты и экзамены на самостоятельное управление кораблем, а потом ушел на учебу на ВОК ВМФ. Старшина команды торпедистов – мичман Колокольцев подписал контракт на службу на торпедо-технической базе. Гармонь после затопления отсека высушил и отремонтировал. Она, как прежде, пела песни. Еще несколько офицеров получили повышение в звании и должности тут же на экипаже или ушли на другие лодки. На их место назначили молодых лейтенантов – выпускников Военно-морских училищ. Влились в экипаж молодые мичмана, закончившие школу младших специалистов. Ушли в запас моряки срочной службы, их сменило молодое пополнение из учебных отрядов.

Обновленный экипаж вступил в компанию нового года с подтверждения задач курса боевой подготовки атомных подводных лодок на РПКСН, вышедшего из дока, с другим командиром. История экипажа на АПЛ капитана 1 ранга Арсентьева, прошедшего через это повествование закончилась. Началась история другого экипажа, хотя и на той же атомной лодке. Но АПЛ делают люди, их руками и творением она оживает, она плавает в океанских глубинах, стоит на страже мира и труда советских людей! Подводники и корабль –одновременно при исполнении воинского долга!